ДНК-диагностика: история успеха
Мутации как бизнес
Алексей Леонтьев, «Эксперт Северо-Запад»
Алексей Погода: «Порог вхождения на рынок ДНК-диагностики с точки зрения финансовых средств минимален. Нужно иметь соответствующее базовое оборудование, но главное – знания» (фото: «ИНГРИЯ»).
Любая наукоемкая область, развиваясь, постоянно открывает новые рынки. В 90% случаев молодое инновационное предприятие будет стараться зацепиться за новый тренд, чтобы затем сам рынок обеспечил стабильный рост. История петербургской компании «Фрактал био», поставляющей реагенты для проведения ДНК-диагностики, – пример как из учебника. Образовалась на базе лаборатории физиологической генетики Санкт-Петербургского государственного университета, толчок к развитию получила, выиграв несколько тендеров по развитию научно-исследовательских разработок (НИР).
Вместе с тем в российских условиях подобных примеров наперечет – то ли потому, что нет сложившейся инфраструктуры для поддержания и стимулирования небольших инновационных компаний, то ли потому, что инновации приживаются медленно. Так что впору называть «Фрактал био» уникальной – она смогла создать новый продукт и найти клиентов. О том, насколько сложно найти новый рынок и работать на нем, «Эксперту С-З» рассказал Алексей Погода, основатель «Фрактал био», а также отпочковавшейся от нее в отдельный проект компании «Биокод» – резидента бизнес-инкубатора «Ингрия».
– Когда мы говорим о ДНК-диагностике, речь идет о рынке, который у нас только появляется?
– ДНК-диагностику надо разделять: различные направления имеют разное развитие. Есть инфекционная диагностика – на хламидиоз, гепатит и т.д. Она уже достаточно развита – шесть-семь лет рынок существует. Есть ДНК-диагностика генетических заболеваний, то есть анализ именно человека. Эта ниша как раз только формируется. Есть организации, которые проводят такие исследования, но лишь в простейшем варианте. Сам метод выявления мутаций один – полимеразная цепная реакция (ПЦР), но способ детекции результатов – разный. Самый простой вариант – когда мы в желе, то есть в агарозном геле смотрим под ультрафиолетом, что синтезировалось. А можно отслеживать в реальном времени, чтобы прибор показывал, идет накопление специфического продукта или нет. Этот метод более чувствительный, более качественный по чистоте работы, но требующий специального оборудования – амплификаторов для детекции ПЦР в реальном времени. Системы, которые мы разрабатываем, – для метода ПЦР в режиме реального времени, который только начинает развиваться.
С помощью и без помощи Минздрава
– Как вы нашли эту нишу? Выполняя научно-исследовательские разработки по заказам государства?
– Действительно, мы начинали с выполнения госконтрактов по НИР, участвовали в тендерах, побеждали и реализовывали программы. Первым заказчиком стало Федеральное агентство по здравоохранению и социальному развитию, потом – Роснаука, далее – Федеральное медико-биологическое агентство, параллельно с ним – Министерство здравоохранения РФ. Одновременно были два госконтракта на поставку реактивов.
Из этих госзаказов одна НИР и один заказ на поставку реагентов касались решений для исследований на базе ПЦР в реальном времени. Остальное – из сферы ДНК-диагностики, но в несколько другой области. Например, наш первый контракт по НИР – анализ ДНК в реальном времени, но с помощью не ПЦР, а изотермальной амплификации. Это направление в России вообще не развивается: слишком трудоемкий метод.
При этом все, что мы делали, делали с мыслью о том, как в перспективе сможем коммерциализировать свои навыки и знания. Выполняем контракты, получаем дополнительные галочки за то, что реализовали сложные проекты, и те деньги, которые получаем, вкладываем во внутренние разработки и продвижение по ключевому направлению. Потому что маржа по интеллектуальной деятельности достаточно высока, нам нужны оборудование и реактивы, но основную прибыль дает мозг.
– Что побудило вас перейти от реализации госконтрактов к созданию собственного продукта?
– В 2010 году новых программ по НИР практически нет, Министерство науки и образования ничего не объявляет, а то, что объявлял Минздрав, – примитивно и просто. Серьезные работы отсутствуют. Так что необходимость срочно что-то выводить на рынок самостоятельно стала очевидна еще до того, как у нас был создан готовый продукт.
Единственный проект, остававшийся у нас в начале 2010 года, – заказ от госучреждения на реактивы для диагностики мутаций. Он и стал отправной точкой: я проанализировал рынок, съездил на конференцию медицинских генетиков, пообщался там со специалистами. И пришло понимание, что это направление генетического анализа человека на наследственные заболевания развивается и будет развиваться.
– Велико ли наше отставание по ДНК-диагностике от других стран?
– Прежде всего, на Западе рынок ДНК-диагностики генетических заболеваний уже есть. Самих генетических заболеваний более тысячи, постоянно находят новые, и, конечно, все никто не тестирует. Но в Европе диагностика 20 основных – уже норма. В России этого пока нет.
Причин, наверное, несколько. Во-первых, аппаратная база – приборы, которые необходимы для ДНК-диагностики. Лет пять-семь назад оснащение лабораторий медучреждений было очень скудным, сейчас ситуация меняется. К тому же появились отечественные приборы, которые в полтора-два раза дешевле европейских. Вторая причина – знания врачей и их понимание, как применять диагностику, какие выводы на основании полученных данных можно сделать. Насколько я помню, в программе медицинского образования генетике уделено 42 часа за шесть лет обучения. За это время сложно что-то рассказать о генетических заболеваниях.
Главное – желание
– Каких инвестиций требует то, чем вы занимаетесь? Достаточно ли небольшой лаборатории и относительно недорогого оборудования?
– Порог вхождения на рынок ДНК-диагностики с точки зрения финансовых средств минимален. Нужно иметь соответствующее базовое оборудование, но главное – знания. Многомиллионных вложений в развитие производства не требуется. Посадил лаборанта, четко прописал, что в какой последовательности он должен делать, какие вещества в каком количестве капать. Он в пробирки накапал, наклеил ярлык – и продукт готов.
Но в плане расширения линейки – чтобы продавать одному медучреждению наборы, которые способны тестировать все 34 основные мутации, – все сложнее. Тут уже нужны работа специалистов и отдельные исследования. Это основная наша проблема и задача – необходимость расширять линейку продуктов.
– Почему появилась «Фрактал био», понятно: НИР, заказы на разработку реагентов – логичный шаг к тому, чтобы начать продавать реагенты для ДНК-диагностики на рынке. Но откуда появился «Биокод» – компания, предлагающая ИТ-решения, пусть и для той же ДНК-диагностики?
– При разработке реактивов надо осуществлять биоинформационный поиск, анализировать генетическую информацию. Можно делать это руками, можно – с помощью вычислений на компьютере, что очевидно быстрее. И мы понимали, что с такими проблемами сталкиваются многие. Так появилась идея «Биокода», и он был сформирован. Дальше, когда мы стали разрабатывать реактивы, увидели: да, с помощью ПЦР в режиме реального времени работать проще.
Но с помощью компьютера для лаборанта все можно еще более упростить. Софт, который развивает «Биокод», – грубо говоря, запрограммированная методика анализа. К своим реактивам мы прилагаем инструкцию: смешай то, поставь туда, анализируй результаты в соответствии с такой-то формулой. Но всю эту методику можно «засунуть» в компьютер. Лаборант выбирает заболевание, набор, марку прибора – и программа начинает инструктаж. Он его выполняет, вводит имя пациента и через два часа получает стандартный отчет. Не нужно ничего анализировать, специально разбираться. Сначала мы развивали этот продукт как конкурентное преимущество – дополнение к нашим наборам. Но теперь видим, что это отдельный продукт, с помощью которого можно отхватить кусок рынка инфекционной диагностики.
Портал «Вечная молодость» http://vechnayamolodost.ru
15.11.2010