Русский венчурист из Пало-Альто

Галина Костина, журнал «Эксперт».

Медик из Барнаула за девять лет стал успешным венчурным капиталистом в Силиконовой долине. Сейчас он полагает, что необязательно ехать за успехом в США, реализоваться можно и в России

Второй раз представители инновационных кругов из Силиконовой долины посещают Москву в рамках форума «Глобальное инновационное партнерство». Россия становится интересной венчурным фондам с мировой известностью. Еще совсем недавно инвесторы предпочитали вкладываться исключительно в местные компании, а сейчас в поисках большей эффективности активно работают в Китае, Индии, Израиле и вот в России. Глобализация индустрии диктует глобальное поднятие капиталов, к тому же венчурным капиталистам интересны рынки с хорошим потенциалом развития. Россия становится более понятной во многом благодаря государственной политике. Американские инвесторы уже договариваются об инвестициях в Сколково, о создании совместных фондов, об открытии своих офисов. «Сейчас время думать о России», – говорит член американской делегации, наш соотечественник, один из партнеров венчурного фонда Helix Ventures Евгений Зайцев.

Стэнфорд – это отношения

Карьера Евгения Зайцева, окончившего медуниверситет в Барнауле, должна была развиваться на фоне всеобщего развала в начале девяностых, когда многие поменяли медицинский халат на имидж мелкого коммерсанта. Однако Евгений был увлечен учебой, научными исследованиями на кафедре нормальной физиологии и общественной деятельностью. После аспирантуры Зайцев совместил научные изыскания с прикладным аспектом – в районе Семипалатинского ядерного полигона, где была развернута федеральная программа для изучения и ликвидации последствий ядерных испытаний. Там он стал замдиректора по науке специально созданного НИИ региональных медико-биологических проблем. Работа, по словам Евгения, велась уникальная, в нее были включены около 80 групп из ведущих академических институтов и вузов страны, а также специалисты из США и Европы. Зайцев занимался этой работой семь лет, в течение которых были решены многие научные задачи. Назревал новый период жизни. «Я думал о частном бизнесе на базе своих медицинских и биологических знаний, – рассказывает Евгений, – но точной цели у меня тогда не было». Зато было ясно, что для бизнеса нужны знания, которых не давал медицинский университет.

Зайцев раздумывал, куда ехать за новыми знаниями – в Москву, в Европу или в Америку, – и направил заявления в разные бизнес-школы. И в итоге оказался в числе 360 слушателей, выбранных из 8 тысяч заявителей, в одной из лучших школ в мире – Стэнфордской. Вероятно, думал он позже, сыграла роль его научная и организационная деятельность в семипалатинской программе, поскольку Стэнфорд из поступающих предпринимателей и бизнесменов старается отбирать прежде всего тех, кто имеет хороший потенциал развития. Зайцев не хотел терять связь со своей профессией, он хотел себя «апгрейдить», чтобы заняться каким-то бизнесом непосредственно в сфере медицины и биологии. И совершенно не думал становиться венчурным капиталистом, хотя многие поступающие в школу только об этом и мечтали.

На первом курсе Зайцев постигал азы экономики, менеджмента, бухгалтерии и финансов, управления компанией и персоналом. Кроме потрясающей образовательной программы ему запомнились встречи с людьми, построившими знаковые компании Силиконовой долины. Профессора часто приводили на лекции бизнесменов, чтобы вместе со студентами проводить «разбор полетов» – работу вверенных этим бизнесменам компаний. «Такая интерактивная форма обучения, очень популярная в США, в том числе и в Стэнфорде, помогает понять многие вещи гораздо лучше, чем монотонные лекции, которыми славится наше образование, – вспоминает Зайцев. – Но нужно отдать должное и нашим вузам: самое главное, что я извлек из своего образования в Алтайском государственном медицинском университете, – умение учиться». Конечно, базовые знания тоже были получены в родном вузе, но в Калифорнии Евгений испытал, по его выражению, культурный шок, увидев, насколько эти знания далеки от современных биологии и медицины. Пришлось наверстывать упущенное в библиотеках и в интернете.

После окончания Стэнфорда в венчурном бизнесе из однокурсников Зайцева оказалось всего пять человек. Он объясняет так: попасть в хорошие венчурные компании очень трудно, как правило, они небольшие, там нет текучки, нет отделов кадров, ведущих поиск новых сотрудников. Туда попадают по знакомству, но не по блату. «Нужно, чтобы тебя узнали, с тобой попробовали поработать, и, если ты тот человек, который может вписаться в команду, тебя могут взять, – продолжает Зайцев. – Стэнфорд – это отношения. С известными учеными и бизнесменами, с однокурсниками, с бывшими выпускниками. Это некое братство, которое очень помогает найти себя». Например, после первого курса студенты стремятся получить стажировку в приличных компаниях, и многие из них посылают письма выпускникам Стэнфорда, зная о стэнфордской этике: нужно помогать товарищам, даже если ты и не знаешь их лично. На такой имейл Зайцева откликнулся Грэхэм Крук, партнер очень известной в США компании Asset Management Company, возглавляемой одним из пионеров американского венчурного бизнеса Франклином «Питчем» Джонсоном.

Принципы Питча

Во время знакомства за ланчем Грэхэм Крук честно признался, что компания не нуждается в новых сотрудниках, намекнув на «стэнфордский» долг встретиться и просто поговорить. Правда, к концу встречи он пообещал Евгению познакомить его с легендарным Питчем: он, мол, интересуется Россией, у него там даже были кое-какие инвестиции. Встреча состоялась. «Через два дня на уик-энде, куда меня пригласил Питч, я уже знал его многочисленное семейство и там же познакомился с инвесторами фонда, – рассказывает Зайцев. – Кстати, именно на таких мероприятиях принимаются важные решения, на них могут даваться какие-то неформальные обещания, которые служат лучшей гарантией, чем подписанная бумажка. Если ты в неформальной обстановке пообещал проинвестировать какую-то компанию, то ее менеджер может не сомневаться, что сделка состоится».

Евгения взяли сначала на три летних месяца интерном. Потом дали полставки, в это время он заканчивал второй курс бизнес-школы, к концу которого его уже взяли на полную ставку ассоциатом. Вскоре он стал принципалом, а через два года – уже партнером фирмы. «Я не могу точно перевести свои допартнерские должности, – говорит Евгений, – но занимался я тем же, чем и остальные инвестиционные профессионалы компании. Всего же в компании было одиннадцать человек, включая секретаря, бухгалтера и пилота маленького реактивного самолета “Гэлакси”, на котором Питч летает по всему миру». В бизнес-школе Евгений учился по учебникам Питча, а на работе – у него лично: «Его комментарии или мнения, которые он всякий раз высказывал на инвестиционном комитете или в других беседах, имели для меня образовательный характер. Я усвоил его основополагающие принципы и уроки, которым следую и теперь».

Один из главных принципов – нельзя менять инвестиционную стратегию в зависимости от флуктуаций рынка. Это было для Питча принципом всегда и подтвердилось показательным уроком во время лопнувшего айтишного пузыря: вот чем может обернуться эйфория быстрого входа и выхода из инвестируемых компаний. Да, многие успели сделать на этом громадные деньги, но многие такие же громадные деньги потеряли.

Второй урок Питча, собственно, вытекал из первого – компании не продаются, а покупаются. Нельзя вкладывать в компанию для того, чтобы ее побыстрее продать. «Это часто выступает соблазном для венчуристов, – говорит Зайцев. – И от таких венчуристов, которые стараются как можно быстрее спихнуть маленькие компании, последние могут получить либо быструю смерть, либо никому не интересное подвешенное состояние с акциями меньше доллара. Компании, по словам Питча, должны строиться с таким учетом, чтобы становиться самодостаточными, генерирующими хорошую доходность или как минимум имеющими потенциал для этого. Тогда покупателей искать не надо, они сами быстро находятся». Один из недавних показательных примеров – продажа в 2009 году компании BiPar Sciences, в которую Asset Management Company вошла в 2004 году при оценочной стоимости всего 5 млн долларов, фармгиганту Sanofi-Aventis за 500 млн долларов. Кстати, эту компанию нашел сам Зайцев через ученого российского происхождения Валерию Оссовскую, работавшую на тот момент в Университете Калифорнии в Сан-Франциско. «Она сказала, что сотрудничает с этой компанией и там есть очень интересный продукт в доклинике, – вспоминает Евгений. – Я познакомился с ними, и результаты меня впечатлили». BiPar разработала лекарственное средство, которое потенциально должно было стать эффективным для лечения многих форм рака. Препарат обладал способностью ингибировать характерный для раковых клеток фермент, мешающий запрограммированной смерти раковой клетки. Asset Management Company как первый институциональный инвестор смогла достаточно быстро сформировать мощный синдикат инвесторов, куда вошли такие известные фонды, как Vulkan Capital (фонд Пола Алена – основателя «Майк­рософта») и Canaan Partners, во втором раунде – Domain Associate. Всего в BiPar синдикатом было вложено около 63 млн долларов. Уже в 2008 году вторая фаза клинических испытаний дала настолько обнадеживающие результаты, что BiPar получила сразу несколько заманчивых предложений от бигфармы. В соревновании грандов победила Sanofi-Aventis, которая сейчас заканчивает третью фазу клиники. Эта сделка стала самой крупной транзакцией в индустрии биотеха 2009 года.

Синдицированное инвестирование – третье правило Питча. «Привлечение дополнительных участников не только снижает риски финансирования на следующих раундах, ведь биотех – это длинные деньги, где одним раундом не обойтись, – объясняет Зайцев, – но и позволяет включить в совет директоров развивающейся компании очень крупных специалистов из этих фондов. Практика показывает, что их помощь новой компании бывает весьма полезной».

Начиная с должности стажера, Зайцев сразу включился в полноценную работу фонда. Деятельность каждого сотрудника из небольшого штата венчурного фонда многогранна: поиск новых сделок, моделирование будущего продукта, бизнес-экспертиза и бизнес-анализ, переговоры и принятие решений, участие в управлении проинвестированной компании. «Мы помогаем этим компаниям в развитии, находим нужных специалистов и необходимые для быстрого продвижения сервисы, инвесторов для следующих раундов финансирования», – поясняет Зайцев. По его словам, не все венчурные фонды придерживаются таких принципов даже в США: «В Америке немало фондов с отрицательной доходностью, не возвращающих денег своим инвесторам. Есть лишь 15–20 процентов венчурных фондов, создающих доходность, и я горжусь, что фонды, в управлении которыми я принимал участие, в эту верхушку входят».

Таблетки с микрочипом

Asset Management всегда инвестировала в молодые компании с информационными и медицинскими технологиями. Примерно 80% инвестиций – в ранние стадии (если речь о биотехе – в доклинику или раннюю клинику), 20% – в более поздние стадии. Отбираются компании с продуктами, которые будут закрывать важные проблемы в индустрии и на которые будет спрос. Из своих интересных сделок Зайцев вспоминает компанию Fusion Medical Technologies, разработавшую хирургический клей для быстрой остановки массивных кровотечений. Она была продана компании Baxter International за 157 млн долларов, что принесло Asset Management доходность, превышающую инвестиции в 4,8 раза. Еще одна компания, MicroVention, разработала устройства для лечения церебральных аневризм – пузырей на стенках сосудов, которые могут лопнуть и привести к инсульту. Методика первого поколения была основана на введении в полость аневризмы через катетер платиновых спиралей, формирующих зарастание пузырей. Второе поколение включало к тому же гидрогель, который ускорял заживление и уменьшал частоту осложнений. В 2006 году MicroVention приобрела японская группа Terumo за 200 млн долларов.

Среди проинвестированных компаний много восходящих звезд. К примеру, Sonoma Orthopedic Products создает импланты для фиксации трубчатых костей. Это новая технология в неинвазивной хирургии, она позволяет имплантировать гибкое устройство в костный мозг, причем в такие сложные кости, как ключица, а потом поворотом винтика как бы распускать «зонтик», фиксирующий кости жестко и надежно. Разработка, по словам Евгения, уже вызвала ажиотаж на рынке: многие американцы ведут активный образ жизни, оборотная сторона которого – переломы. А значит, нужны сотни тысяч устройств для починки костей.

Далее – Proteus Biomedical со специализацией на средствах лечения сердечно-сосудистых заболеваний. У компании в разработке два интересных продукта. Первый – устройство, задающее определенный ритм сердцу, оно должно помочь страдающим аритмией. Но в Proteus учли, что сердцу не всегда нужен один и тот же ритм, оно нуждается в более тонкой настройке, и сделали целую систему – нечто вроде компьютерной сети с несколькими датчиками, – способную синхронизировать работу разных отделов сердца. Второй продукт предназначен тем, кто должен принимать таблетки строго по часам: например, больным диабетом, ВИЧ, туберкулезом, психическими заболеваниями. Это система, в которую входят микрочип, накладывающийся на таблетку, и пластырь, передающий сигнал на мобильный телефон. Сигналы о приеме таблеток могут передаваться больным, а также врачам или родственникам. Идея внедрения информационных технологий в медицину – один из современных трендов, и Proteus в этом смысле в первых рядах. «Компания уже была признана мировым технологическим лидером на форумах в Давосе, – рассказывает Зайцев. – Мы были первыми институциональными инвесторами при оценочной стоимости пять миллионов долларов. Сейчас у нее шесть корпоративных партнеров, а оценочная стоимость примерно 300 миллионов долларов. Рынок с нетерпением ожидает ее продукты».

В 2009 году в Asset Management Company созрело решение разделить фонд, поскольку управлeние диверсифицированным фондом, то есть инвестициями в области информационных технологий и биотехнологий, – занятие сложное. «Это две принципиально разные инвестиционные стратегии, – объясняет Зайцев. – Разная динамика, разные объемы капитала, разная доходность. Было принято решение выделить биомедицинскую практику в отдельную управляющую компанию, при этом Питч дал обязательство инвестировать в новый фонд». Компанию назвали Helix Ventures, посчитав слово «хеликс» не только красивым, но и привязанным к теме: оно означает спираль и отсылает к спирали ДНК. В новую компанию вошли медицинские специалисты Asset Management Company, и стали партнерами Грэхэм Крук и Евгений Зайцев. Вскоре к ним в том же качестве присоединился Филипп Сойер, который до этого был СЕО одной из успешных проинвестированных Asset компаний, Fusion Medical. Новый фонд совершенно естественно следует той же инвестиционной стратегии, которую команда применяла многие годы. Примерно половина инвестиций фонда – в фирмы, разрабатывающие медицинские устройства, половина – в лекарственные средства. Helix Ventures продолжает вести биомедицинские проекты, начатые Asset, но уже и сама инвестирует в перспективные компании. Например, в Invuity, которая разрабатывает новую систему освещения хирургических инструментов для малоинвазивной хирургии.

России нужно совсем немного

В портфеле Helix Ventures нет российских компаний, хотя компании с участием бывших наших были. «Пока, к сожалению, российский биотех не смотрится конкурентоспособным, – говорит Зайцев, – но мне кажется, что за ним большое будущее». Евгения и его партнеров привлекают сложность и масштабность задачи построения биомедицинской индустрии в России. «Мы обсуждаем сейчас варианты совместной работы с несколькими партнерами и институтами развития в России. Как венчурные инвесторы с устоявшейся репутацией, мы имеем доступ не только к технологиям, которые можно привлекать, но и к экспертам, которые смогут приехать в Россию и помочь выстроить всю цепочку, необходимую для коммерциализации биомедицинского продукта».

По мнению Зайцева, для создания в нашей стране мощной биофармацевтической отрасли есть главное – люди, которые занимаются наукой и уже включены в глобальную науку. Появляются биотехнологические венчурные фонды, есть возможность покупать любое «железо» и создавать очень хорошо оснащенные лаборатории. Не хватает, считает Зайцев, малого – людей, которые смогут создать необходимую инфраструктуру и управлять ею: «В России, равно как и в других странах, бигфарма проводит многочисленные клинические испытания. Но все пробирки с результатами отправляются из страны, потому что здесь нет ни одной сертифицированной центральной лаборатории, которая бы удовлетворила как заказчика, так и те органы, которые потом будут давать добро на новую таблетку». Нет качественных сертифицированных лабораторий для доклиники, практически нет центров для скрининга и тестирования веществ, нет прочих небольших сервисов, которые в большом количестве окружают биотех в США. «У компании BiPar Sciences, о которой я рассказывал, в процессе разработки препарата было около двадцати таких мелких соисполнителей, – говорит Евгений. – Ведь небольшим биотехнологическим компаниям нет смысла создавать все службы для одного лекарства. Если бы этих сервисов в России было больше, то и биотехнологических стартапов тоже бы прибавилось. Причем эти сервисы обязательно должны быть ориентированы на глобальный рынок, поскольку никому не интересны местные компании и местные продукты. А для создания таких серьезных сервисов нужны профессионалы в области коммерциализации наукоемких продуктов. В России их пока нет, но их можно привлечь – в том числе из числа российских специалистов, работающих на Западе».

Евгений имеет постоянные и тесные связи с Россией. Он был одним из создателей в Силиконовой долине ассоциации, объединяющей российскую научную диаспору (АМБАР), основателем и президентом конференции «Открытые двери в Силиконовую долину», одним из руководителей Российско-американского симпозиума в Стэнфордском университете. «Мы все время привозим сюда российских предпринимателей, менеджеров, юристов, чиновников, создаем для них образовательные программы, – говорит Зайцев. – Мы с инвесторами ездим в Россию. Я уезжал в 2001 году, когда инновации никому в России были не нужны. За эти семь-восемь лет, считаю, Россия сделала серьезные шаги в области инновационной политики. Стали появляться фонды, пусть не оптимально структурированные, но они есть и работают, есть государственный запрос на инновации, и есть большой шанс, что российская наука и бизнес будут все быстрее интегрироваться в мировой инновационный процесс». Зайцеву не кажется, что он чересчур оптимистичен, профессия не позволяет ему впадать в эйфорию.

Портал «Вечная молодость» http://vechnayamolodost.ru
18.10.2010