Нутригеронтология

Питание vs. старение

Маргарита Перцева, «Биомолекула»

Продолжительность жизни и количество людей старше 60 лет неуклонно растет во всем мире. Вместе с этим возрастает и уровень возрастных заболеваний. Однако система сбалансированного питания, позволяющая отсрочить развитие болезней и замедлить старение, до сих пор не разработана. Стоп. А разве при помощи пищи можно повлиять на процессы старения? Этими вопросами и занимается нутригеронтология. Ну а о нутригеномике шла речь в первой части этой статьи.

Введение

Старение проявляется как постепенное ухудшение физиологических функций: ослабляется защита иммунной системы, уменьшается мышечная масса, возникают нарушения работы мозга и сердечно-сосудистой системы. До недавнего времени казалось, что процесс старения не поддается контролю. Однако, в последние десятилетия в биогеронтологии – науке о старении – был сделан ряд важных открытий. Ученые давно догадывались, что доступные глазу признаки старения – это последствия незаметных изменений на уровне клеток и молекул, но выяснить, какие же это молекулярные изменения, удалось совсем недавно [1]. На данный момент выделяют девять клеточно-молекулярных признаков старения, общих для различных организмов. К этим признакам относят (рис. 1):

• повышение нестабильности генома;
• укорочение теломер [2–4];
• эпигенетические изменения [5];
• изменения в межклеточной коммуникации;
• нарушение белкового гомеостаза;
• истощение стволовых клеток;
• клеточное старение [6];
• митохондриальные нарушения;
• разрегулирование клеточных сигнальных путей, чувствующих уровень питательных веществ.

Рисунок 1. Молекулярные признаки старения. Рисунок из [7], адаптирован.

Эксперименты в области биогеронтологии и анализ человеческих популяций долгожителей выявили любопытные взаимосвязи между типом питания и продолжительностью жизни. И сейчас по всему миру проводятся исследования, нацеленные на подбор оптимального рациона, который мог бы замедлить процессы старения и развитие возрастных болезней. В связи с этим возникла новая отрасль в науке – нутригеронтология. Давайте подробнее остановимся на молекулярных механизмах старения и рассмотрим, как пища и ее биоактивные компоненты воздействуют на эти процессы. Ну, в более общем виде вопрос связи питания с нашим здоровьем и – более того, с работой генов – затронут в первой части этой статьи: «Нутригеномика: питание vs. заболевания» [8].

Молекулярные признаки старения и пища

Сигнальные пути энергетического баланса

В биогеронтологии широко известны два клеточных сигнальных пути, ослабление которых приводит к удлинению жизни у многих организмов [9]: сигнальный путь инсулина/инсулиноподобного фактора роста (IIS) и сигнальный путь mTOR*.

* – О практических аспектах изучения таких сигнальных путей как mTOR, а также веществ, потенциально продлевающих жизнь, можно будет прочитать в книге-стратегии Longevity Cookbook, готовящейся при содействии фонда «Наука за продление жизни». Первая глава книги уже опубликована в интернете (правда, пока только на английском языке): «Longevity Cookbook: Pharmacological Extension of Lifespan». – Ред.

Эти сигнальные пути тесно переплетены между собой и «зондируют» уровень питательных веществ в клетке (рис. 2).

Рисунок 2. Взаимосвязь IIS- и mTOR-сигнальных путей. Сигнал от инсулинового рецептора (он же рецептор фактора роста) распространяется по клетке и активирует белок mTOR, что приводит к сборке двух функциональных комплексов: mTORC1 и mTORC2. В свою очередь комплекс mTORC1 может ингибировать субстрат инсулинового рецептора (insulin receptor substrate, IRS). mTOR также активируется аминокислотами, поэтому высокая концентрация аминокислот в крови снижает чувствительность клеток к инсулину. Рисунок с сайта the-scientist.com.

Пути mTOR и IIS активируются компонентами пищи: углеводами (активируют в большей степени IIS путь) и аминокислотами (запускают mTOR-сигналинг). Ослабление сигналов от этих путей на различных стадиях продлевает жизнь самым разным модельным организмам, и на настоящий момент не осталось сомнений, что регуляция именно этих путей – главный рычаг воздействия рациона на здоровье и долголетие.

Сигнальный путь IIS (insulin and IGF-1 signaling) информирует клетку о наличии глюкозы через уровень инсулина в крови. Путь IIS берет начало от мембранного рецептора*, распознающего инсулин или инсулиноподобный фактор роста (IGF1), и затем распространяется по клетке, стимулируя ее рост и деление и инактивируя транскрипционные факторы FOXO (регулируют стресс-ответ, репарацию ДНК, клеточную смерть, аутофагию [10] и др). Углеводы, содержащиеся в пище, в зависимости от строения, по-разному влияют на уровень инсулина в крови. Чем проще структура углевода, тем быстрее он переваривается и поступает в кровь, инициируя выработку инсулина.

* – Забавно, что родственный ему рецептор играет совсем другую роль – чувствует щелочь в окружающей среде: «Рецептор „нетрадиционной ориентации“» [11]. – Ред.

Сложные углеводы (клетчатка, крахмал) перевариваются постепенно, не вызывая сильного роста уровня сахара в крови и резких выбросов инсулина, в то время как простые углеводы (сахароза, глюкоза) приводят к скачку сахара в крови уже через 10–15 минут после употребления, что провоцирует выработку инсулина. Для того, чтобы оценить насколько возрастает уровень сахара в крови после потребления того или иного продукта, были введены такие параметры как гликемический индекс и гликемическая нагрузка. Например, выпечка и сладости имеют высокий гликемический индекс, так как содержат большое количество простых сахаров. Рацион с высокой гликемической нагрузкой стимулирует сигнальные пути IIS и mTOR, что в долгосрочной перспективе неблагоприятно сказывается на здоровье. Согласно исследованиям, питание с высоким гликемическим индексом/нагрузкой повышает риск таких возрастных заболеваний как диабет II типа и сердечные приступы [12]. В то время как соблюдение диеты с низкой гликемической нагрузкой (например, диеты, основанной на овощах), наоборот, благотворно сказывается на здоровье и даже способно обратить диабет II типа. А ограничение калорийности в течение долгого времени (при сохранении на нормальном уровне всех необходимых организму веществ) значительно замедляет старение сердечно-сосудистой системы и скелетной мускулатуры у людей [13].

Белок mTOR – ключевой регулятор клеточного роста и метаболизма. mTOR расположен в цитоплазме, активируется он аминокислотами и функционирует в двух различных комплексах: mTORC1 (mTOR complex 1) и mTORC2 (mTOR complex 2). Комплекс mTORC1 хорошо изучен, он собирается при поступлении сигналов от питательных веществ и рецепторов инсулина, факторов роста. mTORC1 способствует синтезу белков, подавляет аутофагию и регулирует метаболизм глюкозы (рис. 3). mTORC2 также собирается при запуске IIS и mTOR, но приводит к ингибированию транскрипционного фактора FOXO3. Поскольку mTOR активируется аминокислотами, то их невысокое содержание в пище способно увеличить продолжительность жизни. Например, мыши, содержащиеся на низкобелковой диете, живут гораздо дольше мышей с высокобелковой диетой (150 недель против 100 недель) [12].

Рисунок 3 (из [52], адаптирован). Схема комплексов mTORC1 и 2 и их функции в клетке. 

Ограничение в употреблении только незаменимых аминокислот тоже сказывается на долголетии. Так, у крыс ограничение по метионину увеличивает срок жизни, а рацион с высокой концентрацией этой аминокислоты ускоряет старение сосудов. Как же можно использовать эти знания по отношению к людям? Во многих культурах красное мясо – важный источник белков в рационе. Недавние исследования показали, что существует зависимость между степенью употребления мяса и уровнем сердечно-сосудистых заболеваний, диабета II-го типа, рака и смертности от всех случаев. Однако следует признать, что вклад в повышенный уровень смертности от потребления мяса вносит не только белковая составляющая. Дело в том, что мясо, особенно жареное или копченое, содержит достаточно большое количество различных веществ, негативно влияющих на здоровье. А вот корреляции между употреблением растительных белков и уровнем смертности найдено не было, что обусловлено аминокислотным составом растительных белков, которые содержат меньше метионина и цистеина [12]. Исследования выявили также, что люди, употребляющие мало белков (менее 10% от суточных калорий), имеют низкий уровень IGF1 и сниженный риск развития рака и смерти от всех случаев [12]. Однако пожилым людям старше 65 лет рекомендуется повысить количество белка в пище, чтобы предотвратить потерю массы и чрезмерного снижения уровня IGF1 и других важных факторов [14].

Каким же образом активация путей IIS и mTOR вносит вклад в фенотип старения? Постоянная стимуляция IIS и mTOR ведет к сокращению жизни и высокому риску возраст-зависимых заболеваний через снижение аутофагии, нарушения в функционировании митохондрий, повышение агрегации белков (так как TOR ведет к образованию белков) и уровня воспаления (рис. 4) [12].

Рисунок 4 (из [13], адаптирован). Влияние ограничения калорий и белков в рационе 
на физиологию клеток и организма.

Поэтому излишек углеводов и белков в рационе способствует атеросклерозу, остеопорозу, нейродегенеративным заболеваниям, раку, нечувствительности к инсулину. Подобные механизмы вписываются в парадигму, согласно которой процесс старения – это следствие чрезмерной стимуляции клеток во взрослом организме посредством постоянной «бомбардировки» питательными веществами, ростовыми факторами и митогенными стимулами.

Утрата белкового гомеостаза

Белковый гомеостаз в клетке поддерживается за счет двух разнонаправленных процессов: механизмов корректной сборки белков (и их последующей стабилизации) и механизмов деградации белков с нарушенной структурой (протеолиз). Если в данных процессах происходит сбой, то белки агрегируются, что приводит к развитию нейродегенеративных заболеваний [15]. Белки теплового шока (БТШ) восстанавливают нарушенную структуру белков, и при стрессе (тепловом или химическом) уровень БТШ в клетке возрастает (рис. 5). Синтез БТШ, индуцируемый стрессом, с возрастом значительно снижается [16], и это сказывается на продолжительности жизни. Белок SIRT1 в клетках млекопитающих инициирует синтез БТШ [17], а активность SIRT1 повышает ресвератрол, содержащийся в клюкве и винограде.

Рисунок 5 (из [7], адаптирован). Поддержание белкового гомеостаза. Стресс в клетке (тепловой или химический) приводит к нарушениям в структуре белков. В норме такие «поломанные» белки либо восстанавливают утраченную структуру при помощи белков шаперонов, либо утилизируются в протеасомах/аутофагосомах. Но если в системах утилизации-сборки происходит сбой, то белки агрегируются и ухудшают работу клетки. Это способствует старению и развитию нейродегенеративных заболеваний.

Эффективность двух основных протеолитических систем – аутофагосомной (или лизосомальной) и протеасомной – также падает с возрастом. Активация аутофагосом замедляет клеточное старение и продлевает жизнь у ряда модельных организмов. Спермидин, содержащийся в грибах, цельных зернах и бобовых, запускает процессы аутофагии, и его добавление в пищу способствует долголетию у червей, мушек и мышей [18, 19].

Нарушение белкового гомеостаза и усиление провоспалительных процессов провоцируют конечные продукты гликирования (неферментативной реакции присоединения углеводов к аминокислотам в составе белка). Высокий уровень конечных продуктов гликирования (advanced glycolation products, AGEs) в тканях вызывает окислительный стресс и воспалительные процессы, так как AGEs связываются с поверхностными клеточными рецепторами, запускают воспалительный NF-kB-сигнальный путь, а также изменяют структуру и функции белков [20, 21]. Полученные данные показывают, что снижение количества AGEs в пище замедляет развитие хронических болезней и старения у животных и, видимо, у человека. Овощи, фрукты, зерновые, бобовые, молоко и хлеб содержат мало AGEs, в то время как в твердых сырах, говядине, свинине и птице количество AGEs высоко [21].

Стабильность генома

Накопленные повреждения в ДНК в течение жизни – один из базовых признаков старения. Целостность и стабильность генома постоянно находятся под угрозой из-за воздействия как внешних (химических и биологических агентов), так и внутренних факторов (ошибок при удвоении ДНК, активных форм кислорода). Генетические повреждения могут затрагивать важные биохимические пути в клетке и нарушать их работу, что особенно критично в случае стволовых клеток. В поддержании геномной стабильности рацион играет более существенную роль, чем считалось ранее. Витамины группы B (B3, B9, В12), цинк и магний необходимы для нормального синтеза ДНК, ее метилирования и коррекции ошибок, поэтому даже незначительный недостаток этих веществ в организме сказывается на геномной стабильности и приводит к повышению уровня спонтанных хромосомных повреждений [22]. Однако современные нормы для витаминов и минералов установлены для профилактики дефицитов, а не для минимизации повреждений в ДНК [22]. Употребление этих витаминов особенно важно при дефектах в их абсорбции/метаболизме, которые обычно наблюдаются в пожилом возрасте. Поэтому после пятидесяти лет рекомендовано употреблять пищу с повышенным содержанием B12 и B9 [22]. Людям, соблюдающим веганскую диету, также необходимы специальные витаминные добавки, так как B12 содержится только в продуктах животного происхождения.

Длина теломер

Теломеры – концевые участки хромосом, длина которых сокращается при каждом делении клетки. Теломеры связаны с мультибелковым комплексом – шелтерином, который препятствует их слипанию. Шелтерин не даёт доступ к ДНК системам репарации, которые распознавали бы концы хромосом как разрывы в ДНК и соединяли бы их друг с другом. Из-за ограниченной репарации, произошедшие в теломерах повреждения относительно устойчивы и способны индуцировать остановку клеточного деления и/или апоптоз клетки [23, 24]. Для предотвращения повреждений и поддержания нормальной длины теломер необходимы витамины B3 и B9 [25]. С длиной теломер положительно коррелирует употребление омега-3-полиненасыщенных жирных кислот [25, 26].

Эпигенетические изменения

В течение жизни в клетках нашего организма происходят эпигенетические изменения*, которые затрагивают метилирование ДНК, модификации гистонов и перестройку структуры хроматина (рис. 6) [7].

* – Эти изменения могут передаваться следующим поколениям и влиять на фенотипы детей и внуков. Подробнее о том, что такое эпигенетика, какие бывают эпигенетические модификации и существуют ли препараты для лечения эпигенома, рассказано в статьях: «Старение и долголетие: эпигеном раскрывает тайны», «Эпигенетика: невидимый командир генома» и «Пилюли для эпигенома» [5, 30, 31]. – Ред.

Рисунок 6 (из [7], адаптирован). Эпигенетические изменения, происходящие с возрастом.

Это приводит к ослаблению репарации ДНК и повышению хромосомной нестабильности. Но в отличие от мутаций эпигенетические процессы обратимы: активность ферментов, участвующих в создании и поддержании эпигенетических меток, можно регулировать. При помощи изменений в модификациях гистонов ученые увеличили продолжительность жизни прогероидных мышей (мышей, с ускоренных старением) [27] и восстановили когнитивные способности у старых мышей [28]. Во фруктах, овощах и зелени найдено множество веществ, влияющих на активность ферментов, задействованных в эпигенетическом реконструировании [29].

Генистеин, выделенный из сои, индуцирует установление определенных гистоновых модификаций (метилирование H3K27 и H3K9), уровень которых с возрастом падает [29]. А один из эффектов ресвератрола, содержащегося в клюкве, голубике, винограде и красном вине, – повышение активности белка SIRT1, участвующего в модифицировании гистонов. Белки сиртуины, которые относятся к семейству НАД-зависимых деацетилаз (т.е. снимают ацетильную метку с гистонов), широко изучаются как потенциальные факторы, препятствующие старению. Повышенная экспрессия SIRT1 у млекопитающих улучшает показатели здоровья в старческом возрасте (продолжительность жизни при этом не возрастает) [32]. Помимо этого, для SIRT6 были получены убедительные доказательства его активности на длину жизни у млекопитающих [33]. И недавние эксперименты показали, что свободные жирные кислоты (олеиновая, линоленовая, миристиновая) в физиологических концентрациях повышают активность SIRT6 [34].

Митохондриальные нарушения

Митохондрии – главные энергетические станции клетки, они окисляют поступающие питательные вещества, преобразуя их в энергию в виде АТФ [35]. При окислении веществ в митохондриях неизбежно образуются кислородные радикалы (активные формы кислорода – АФК), которые повреждают клеточные структуры [36, 37]. Ранее считалось, что митохондриальные повреждения способствуют старению именно из-за повышенной продукции АФК. Однако данные последних лет ставят эту гипотезу под сомнение. Нарушения в митохондриях, независимо от уровня АФК, приводят к апоптозу клеток и повышению воспалительных реакций [38]. Дисфункция митохондрий с возрастом возникает по нескольким причинам. Во-первых, снижается образование новых митохондрий (митохондриогенез) из-за повреждений в ДНК и укорочении теломер. Кроме того, в митохондриальной ДНК накапливаются мутации из-за богатого АФК окружения и ограниченной эффективности систем репарации в митохондриях (по сравнению с ядром) [7]. Все тот же белок SIRT1 активирует митохондриогенез, увеличивает антиоксидантную защиту клетки [39] и способствует удалению поврежденных митохондрий через процесс аутофагии [40]. Существует и другой способ улучшения работы митохондрий. Известно, что мягкие токсины провоцируют в клетке защитные реакции, из-за чего она менее подвержена воздействию различных неблагоприятных факторов. В ответ на слабые митохондриальные яды, к числу которых принадлежит и ресвератрол [41] (содержащийся, напомним, в винограде, голубике и клюкве), в клетке активируются гены митохондриального контроля, обеспечивающие целостность митохондрий и их функциональность [42].

Клеточное старение, изменения в межклеточной коммуникации и истощение стволовых клеток

Истощение стволовых клеток и изменения в межклеточной коммуникации – главные «виновники» фенотипа старения: хрупкости костей, сокращения мышечной массы, ослабления иммунной системы и пр. Одна из причин развития данных признаков старения – клеточное старение или остановка деления. Клеточное старение индуцируется укорочением теломер, повреждениями в ДНК или нарушениями в сигналах клеточного деления. При этом стареющие клетки секретируют специфические молекулы (провоспалительные цитокины и металлопротеиназы), которые ускоряют старение окружающих клеток, а также инициируют воспалительные реакции [43, 44]. Из-за истощения стволовых клеток падает уровень иммунных клеток и наблюдаются дефекты в их активации [45]. В сумме это приводит к ослаблению иммунной защиты, усилению провоспалительных реакций и запуску воспалительного сигнального пути NF-kB.

Но некоторые функции иммунной системы можно восстановить при помощи питания. Так, повышенные дозы витамина E способны усилить функции Т-клеток у пожилых людей; поступление вместе с пищей аминокислоты триптофана и клетчатки благоприятно воздействует на структуру и функции кишечной микрофлоры и, соответственно, на секрецию ей факторов, которые регулируют множество воспалительных и метаболических путей (рис. 7) [13].

Рисунок 7 (из [53], адаптирован). Влияние микрофлоры на иммунитет и воспаление. Микрофлора снижает уровень воспаления несколькими способами. Во-первых, кишечная микробиота продуцирует короткие жирные кислоты (short-chain fatty acid, SCFA), которые способствуют делению и поддержанию регуляторных Т-клеток. SCFA также стимулируют выработку слизи бокаловидными клетками; усиливают целостность эпителиального барьера. Во-вторых, нормальная микрофлора вытесняет патогенные бактерии, не давая им размножаться. В-третьих, сегментированные филаментные бактерии способствуют развитию T-хелперов 17, участвующих в защите от внеклеточных патогенов.

Кишечная микрофлора вырабатывает особые молекулы, помогающие делению и дифференциации регуляторных T-клеток (а регуляторные Т-клетки играют важную роль в контроле воспаления и аутоиммунных реакций) [46, 47]. Анализ популяций выявил сильную взаимосвязь между диетой и составом микрофлоры, и между составом микрофлоры и заболеваемостью, а также уровнем воспаления у пожилых людей [48]. Манипуляции с составом кишечной микрофлоры представляются еще одним эффективным способом увеличения продолжительности жизни и улучшения самочувствия в старости [48, 49].

Вывод

Дальнейшие исследования в области биогеронтологии помогут в будущем разработать комплексную систему мер, направленную на увеличение продолжительности жизни и продление молодости. Важным пунктом такой стратегии, несомненно, будет составление адекватных рекомендаций по питанию. Возможно, в будущей диете «Мафусаил» углеводы, белки и жиры будут доставляться в организм в форме, минимально активирующей пути IIS и mTOR, или найдут вещества, «симулирующие» эффект голодания. Но на сегодняшний день первоначальные причины старения до сих пор не ясны, и наиболее зарекомендовавшими себя типами питания являются средиземноморская и окинавская диеты [26]. Общие аспекты данных диет таковы: высокое потребление цельных зерновых, бобовых, рыбы и морепродуктов, фруктов и овощей; умеренное потребление молочных продуктов (в основном, сыр и йогурт) и вина; низкое потребление красного мяса, мяса птицы и сладостей (рис. 8). Множество исследований подтвердило взаимосвязь между соблюдением средиземноморской диеты и долголетием, а также сниженным риском развития патологий [50, 51], а жители острова Окинавы отличаются наивысшей продолжительностью жизни.

Рисунок 8. Средиземноморская диета. Крупы, бобовые, овощи, оливковое масло и морепродукты – главные составляющие средиземноморского рациона. Не менее важным аспектом является наслаждение прогулками и трапезой с друзьями. Рисунок с сайта eatalia.ru.

Литература

1. биомолекула: «Старение: остановить нельзя смириться»;
2. биомолекула: «„Нестареющая“ Нобелевская премия: в 2009 году отмечены работы по теломерам и теломеразе»;
3. биомолекула: «Длина теломер и времена года»;
4. биомолекула: «Хромосомные концы не перестают удивлять»;
5. биомолекула: «Старение и долголетие: эпигеном раскрывает тайны»;
6. биомолекула: «Зачем клетки стареют»;
7. López-Otín C., Blasco M.A., Partridge L., Serrano M., Kroemer G. (2013). The hallmarks of aging. Cell. 153, 1194–1217;
8. биомолекула: «Нутригеномика: питание vs. заболевания»;
9. Fontana L., Partridge L., Longo V.D. (2010). Extending healthy life span: from yeast to humans. Science. 328, 321–326;
10. биомолекула: «Аутофагия, протофагия и остальные»;
11. биомолекула: «Рецептор „нетрадиционной ориентации“»;
12. Verburgh K. (2015). Nutrigerontology: why we need a new scientific discipline to develop diets and guidelines to reduce the risk of aging-related diseases. Aging Cell. 14, 17–24;
13. Fontana L. and Partridge L. (2015). Promoting health and longevity through diet: from model organisms to humans. Cell. 161, 106–118;
14. Levine M.E., Suarez J.A., Brandhorst S., Balasubramanian P., Cheng C.W., Madia F. et al. (2014). Low protein intake is associated with a major reduction in IGF-1, cancer, and overall mortality in the 65 and younger but not older population. Cell Metab. 19, 407–417;
15. 15. How protein aggregation can lead to neurodegenerative diseases. (2011). ScienceDaily;
16. Calderwood S.K., Murshid A., Prince T. (2009). The shock of aging: molecular chaperones and the heat shock response in longevity and aging – a mini-review. Gerontology. 55, 550–558;
17. Westerheide S.D., Anckar J., Stevens S.M. Jr., Sistonen L., Morimoto R.I. (2009). Stress-inducible regulation of heat shock factor 1 by the deacetylase SIRT1. Science. 323, 1063-1066;
18. Eisenberg T., Knauer H., Schauer A., Büttner S., Ruckenstuhl C., Carmona-Gutierrez D. et al. (2009). Induction of autophagy by spermidine promotes longevity. Nat. Cell Biol. 11, 1305–1314;
19. Soda K., Dobashi Y., Kano Y., Tsujinaka S., Konishi F. (2009). Polyamine-rich food decreases age-associated pathology and mortality in aged mice. Exp. Gerontol. 44, 727–732;
20. Semba R.D., Nicklett E.J., Ferrucci L. (2010). Does accumulation of advanced glycation end products contribute to the aging phenotype? J. Gerontol. A. Biol. Sci. Med. Sci. 65, 963–975;
21. Uribarri J., Woodruff S., Goodman S., Cai W., Chen X., Pyzik R. et al. (2010). Advanced glycation end products in foods and a practical guide to their reduction in the diet. J. Am. Diet. Assoc. 110, 911–916.e12;
22. Fenech M. (2002). Micronutrients and genomic stability: a new paradigm for recommended dietary allowances (RDAs). Food Chem. Toxicol. 40, 1113–1117;
23. Fumagalli M., Rossiello F., Clerici M., Barozzi S., Cittaro D., Kaplunov J.M. et al. (2012). Telomeric DNA damage is irreparable and causes persistent DNA-damage-response activation. Nat. Cell Biol. 14, 355–365;
24. Hewitt G., Jurk D., Marques F.D., Correia-Melo C., Hardy T., Gackowska A. et al. (2012). Telomeres are favoured targets of a persistent DNA damage response in ageing and stress-induced senescence. Nat. Commun. 3, 708;
25. Paul L. (2011). Diet, nutrition and telomere length. J. Nutr. Biochem. 22, 895–901;
26. биомолекула: «Рыба жизни. Когда не только геном определяет продолжительность жизни»;
27. Krishnan V., Chow M.Z., Wang Z., Zhang L., Liu B., Liu X., Zhou Z. (2011). Histone H4 lysine 16 hypoacetylation is associated with defective DNA repair and premature senescence in Zmpste24-deficient mice. Proc. Natl. Acad. Sci. U.S.A. 108, 12325–12330;
28. Peleg S., Sananbenesi F., Zovoilis A., Burkhardt S., Bahari-Javan S., Agis-Balboa R.C. et al. (2010). Altered histone acetylation is associated with age-dependent memory impairment in mice. Science. 328, 753–756;
29. Guo Y., Su Z.Y., Kong A.T. (2015). Current perspectives on epigenetic modifications by dietary chemopreventive and herbal phytochemicals. Curr. Pharmacol. Rep. 1, 245–257;
30. биомолекула: «Пилюли для эпигенома»;
31. биомолекула: «Эпигенетика: невидимый командир генома»;
32. Herranz D., Muñoz-Martin M., Cañamero M., Mulero F., Martinez-Pastor B., Fernandez-Capetillo O., Serrano M. (2010). Sirt1 improves healthy ageing and protects from metabolic syndrome-associated cancer. Nat. Commun. 1, 3.
33. Kanfi Y., Naiman S., Amir G., Peshti V., Zinman G., Nahum L. et al. (2012). The sirtuin SIRT6 regulates lifespan in male mice. Nature. 483, 218–221;
34. Feldman J.L., Baeza J., Denu J.M. (2013). Activation of the protein deacetylase SIRT6 by long-chain fatty acids and widespread deacylation by mammalian sirtuins. J. Biol. Chem. 288, 31350–31356;
35. биомолекула: «Как появились митохондрии (рассказ, похожий на сказку)»;
36. биомолекула: «Активный кислород: друг или враг, или о пользе и вреде антиоксидантов»;
37. биомолекула: «Антиоксиданты против пиелонефрита»;
38. Green D.R., Galluzzi L., Kroemer G. (2011). Mitochondria and the autophagy-inflammation-cell death axis in organismal aging. Science. 333, 1109–1112;
39. Fernandez-Marcos P.J., Auwerx J. (2011). Regulation of PGC-1α, a nodal regulator of mitochondrial biogenesis. Am. J. Clin. Nutr. 93, 884S–890S;
40. Lee I.H., Cao L., Mostoslavsky R., Lombard D.B., Liu J., Bruns N.E. et al. (2008). A role for the NAD-dependent deacetylase Sirt1 in the regulation of autophagy. Proc. Natl. Acad. Sci. U.S.A. 105, 3374–3379;
41. Hawley S.A., Ross F.A., Chevtzoff C., Green K.A., Evans A., Fogarty S. et al. (2010). Use of cells expressing gamma subunit variants to identify diverse mechanisms of AMPK activation. Cell Metab. 11, 554–565;
42. Woo D.K. and Shadel G.S. (2011). Mitochondrial stress signals revise an old aging theory. Cell. 144, 11–12;
43. биомолекула: «Кто рубит коллагеновый лес»;
44. Nelson G., Wordsworth J., Wang C., Jurk D., Lawless C., Martin-Ruiz C., von Zglinicki T. (2012). A senescent cell bystander effect: senescence-induced senescence. Aging Cell. 11, 345–349;
45. Shaw A.C., Joshi S., Greenwood H., Panda A., Lord J.M. (2010). Aging of the innate immune system. Curr. Opin. Immunol. 22, 507–513;
46. биомолекула: «Зоопарк в моем животе»;
47. Atarashi K., Tanoue T., Oshima K., Suda W., Nagano Y., Nishikawa H. et al. (2013). Treg induction by a rationally selected mixture of Clostridia strains from the human microbiota. Nature. 500, 232–236;
48. Claesson M.J., Jeffery I.B., Conde S., Power S.E., O’Connor E.M., Cusack S. et al. (2012). Gut microbiota composition correlates with diet and health in the elderly. Nature. 488, 178–184;
49. Ottaviani E., Ventura N., Mandrioli M., Candela M., Franchini A., Franceschi C. (2011). Gut microbiota as a candidate for lifespan extension: an ecological/evolutionary perspective targeted on living organisms as metaorganisms. Biogerontology. 12, 599–609;
50. Vasto S., Barera A., Rizzo C., Di Carlo M., Caruso C., Panotopoulos G. (2014). Mediterranean diet and longevity: an example of nutraceuticals? Curr. Vasc. Pharmacol. 12, 735–738;
51. Shahar D. and Grotto I. (2006). Mediterranean diet and longevity. Curr. Nutr. Food Sci. 2, 337–342;
52. Johnson S.C., Rabinovitch P.S., Kaeberlein M. (2013). mTOR is a key modulator of ageing and age-related disease. Nature. 493, 338–345;
53. Ohland C.L. and Jobin C. (2015). Microbial activities and intestinal homeostasis: A delicate balance between health and disease. Cell. Mol. Gastroenterol. Hepatol. 1, 28–40.

Портал «Вечная молодость» http://vechnayamolodost.ru
 09.03.2016