Не слушайте дураков!

Надежда Макаренко, «СИА-ПРЕСС» 

Тяжелые нынче времена. Диссертации некоторых депутатов и министров оказываются отнюдь не слегка списанными. В Госдуме ваяют законы несведущие люди. В стране тем временем предлагают возрождать науку, но ученые считают, что, в общем-то, не из чего. Корреспондент «Нового Города» побеседовал с известным российским биоинформатиком Михаилом Гельфандом – человеком принципиальным, умным, трезвомыслящим и не боящимся озвучивать свое мнение. Он рассказал, что думает о Советском Союзе, как популяризировать науку, кто из сургутских ученых профнепригоден и насколько абсурден запрет ГМО и всего, что начинается на Е. 

Фото Анны Урманцевой

– Как бы вы сейчас охарактеризовали ситуацию с наукой в России?..

– Так же, как ситуацию со всем остальным – здравоохранением, образованием, экономикой, правоохранительной системой – как очень плохую. В науке нет никакой специфики.

– Часто говорят: «А в СССР было лучше»…

– СССР был омерзительным государством, насквозь лицемерным. И в нем было жить очень противно. В СССР лучше ничего не было. И науки тоже.

– Вы сами занимаетесь биоинформатикой. Расскажите вкратце для простых людей, что это за зверь такой и какие у этого направления научные перспективы. 

– Биоинформатика – это способ занятия биологией, состоящий в том, что мы анализируем массовые данные, полученные не в отдельных экспериментах, когда изучается какой-то один конкретный ген или белок, а в массовых экспериментах, когда изучается работа всех генов сразу или взаимодействие всех белков сразу, или целый геном. Оказывается, что при этом можно отвечать на два типа разумных биологических вопросов: как традиционных, например, про функции конкретных белков или про регуляцию работы конкретных генов, так и на вопросы совсем новые, которые раньше ставить было невозможно, описывающие жизнь клетки в целом. В чем, например, разница работы всех генов в здоровых тканях и при раке? 

По большому счету, это набор приемов. Нельзя сказать, что это самостоятельная наука. Это, как микроскопия, является не наукой, а скорее техническим средством. Но оказывается, что таким способом можно делать много разной интересной биологии. А если говорить про фундаментальную биоинформатику, про науку с большой буквы, то она изучает молекулярную эволюцию: как все это получилось, как это развивается, как происходят случайные мутации, как потом действует на них отбор. 

– Фонд «Династия» закрывается 31 октября. Можно заметить, что группы по поддержке фонда все еще функционируют в социальных сетях. Сейчас страсти по «Династии» уже утихли? 

– Не знаю, что именно вы подразумеваете под страстями по «Династии», но была совершена, я бы сказал, грубая ошибка, точнее, очень неправильные, исходящие из идиотских предпосылок, сознательные действия. «Династии» как таковой уже нет, и страсти поэтому улеглись, потому что сколько можно плакать над трупом? Другое дело, что люди, занимавшиеся просветительством, этого дела бросать не собираются. Сейчас активно обсуждаются разные формы самоорганизации просветительского сообщества. 

– Сейчас есть различные образовательные проекты, содержащие научно-популярные лекции. Ну, например, «Курилка Гутенберга». Как сделать так, чтобы таких проектов стало больше?

– Двумя способами. Самое главное – это не мешать. Когда данная мудрость будет успешно усвоена, дальше можно уже помогать. Если бы в государстве была налажена система экспертизы, если бы у государства была соответствующая цель, то вполне можно было бы отбирать какие-то образовательные проекты, помогать им небольшим финансированием. За счет этого можно было бы сделать это все интереснее, потому что хорошая популяризация – вещь недешевая: надо показывать эксперименты, снимать фильмы и ролики. На самом деле средства на это есть. Они выделяются Министерством образования и науки, просто они попадают в какие-то странные места. Не в те, которые вы упомянули.

– Кстати, о лекциях. У нас тоже решили сделать доброе дело и проводить научно-популярные лекции. Позвали серьезного ученого, директора института естественных и технических наук. А он посреди лекции берет и говорит, что у теории эволюции нет никаких доказательств…

– Что за организация такая этот Институт естественных и технических наук?

– Это у нас (в Сургуте – ВМ) при университете. 

– Ну, значит, привет вашему университету! 

– Вот как тут быть? Можно ли говорить о том, что качество науки в регионах хуже?

– В разных регионах по-разному. Я так понимаю, у вас были Фестивали науки, которые при поддержке «Династии» проводились?

– Да, один раз, насколько я знаю, точно проводился. 

– У меня складывается ощущение, что в столице ученые более свободны в своих рассуждениях о политике или иных вещах. Оно ошибочно?

– В столицах вообще все люди более свободны в своих рассуждениях. Это много с чем связано. В столице немножко больше свободы выбора. Если, например, в городе один институт, скорее всего, вы не будете сильно воевать с его директором. А в тех местах, где есть выбор, всегда есть возможность перейти в другое место или найти другое занятие. Это одна сторона. А вторая сторона касается того, что в столице люди в принципе более свободомыслящие. Это показывают результаты выборов и разных опросов. Но лучше такое спрашивать у социологов, конечно.

– 23 сентября внесли очередной законопроект о запрете ГМО, пальмового масла и других пищевых добавок. Теперь, как нам сообщают, в нашей стране не будут использовать ГМО в сельском хозяйстве. Можете объяснить нашим читателям, что из этого следует?

– Это какая-то дурочка из ЛДПР, которая по профессии, кажется, бухгалтер. Я думаю, что это бессмысленный популизм. К сожалению, Госдума уже обсуждает законопроект о запрете выращивания генномодифицированных сортов в России. И это крайне вредный законопроект с государственной точки зрения, но он уже принят в первом чтении. И сейчас в научном сообществе обсуждается, есть ли шанс его поправить, чтобы он был не катастрофическим, а хотя бы просто плохим. Я считаю, что его надо просто отзывать, но большинство коллег думает, что это политически неосуществимо, и надо стараться поправить. 

А что касается этой самой неграмотной тетки, то она хочет запретить все добавки, которые начинаются на Е. Так вот, есть такая пищевая добавка – малонат, он же консервант Е296. Если она запретит это, то надо запретить все яблоки, потому что другое название этого консерванта – яблочная кислота. 

Она содержится в яблоках. Также в яблоках содержатся: регуляторы кислотности Е300 – аскорбиновая кислота, Е330 –лимонная кислота, Е334 – винная кислота, янтарная кислота – Е363, пять разных красителей (тоже все на Е), четыре консерванта, в том числе малонат, эмульгатор пектин, усилитель вкуса Е620 – глутаминовая кислота и еще много всего… И все это в нормальном яблочке, сорванном с дерева у бабушки в саду! Мне просто интересно, каким образом эта прелестная дама собирается запретить яблоки. 

– Это как с той историей, когда хотели запретить дигидрогена монооксид, как нечто очень вредное, а оказалось, что это вода…

– Ну дура она! Прошу прощения, но это на самом деле системная проблема, не обязательно связанная с партией ЛДПР. Проблема в том, что в нашей стране законодательной деятельностью занимаются люди, к этому делу непригодные в силу глупости и неграмотности.

– Вы, как ученый, чувствуете проблему искажения СМИ научных фактов? Нередко можно услышать, как журналисты перевирают факты: то изобрели лекарство от рака, то вдруг появился миф в сети, что соль организму не нужна. 

– Есть разного сорта искажения. Бывают из-за чрезмерного энтузиазма: когда достигнут вполне разумный прогресс, а подается это, как сенсация, как будто вылечили все. Или есть искажения и фактические ошибки от неграмотности. Есть лженаука, всякие экстрасенсы, внеземные пришельцы и астрологические прогнозы. Но хорошие журналисты, как правило, не искажают. А вот плохие – да. Тут нет никакой научной специфики. 

– Как способствовать тому, чтобы искажений было меньше? Вести просветительскую деятельность?

– Понимаете, уровень журналистики в принципе очень упал, потому что происходит отбор по отрицательным качествам, прежде всего, по способности к вранью. Когда человек врет про выборы, то точно так же он будет врать и про науку, потому что профессиональные критерии и понятие профессиональной репутации отсутствуют. Писать левой ногой и быстро-быстро куда-то что-то пихнуть – это не стыдно. Потому что если уж врать не стыдно, то халтурить – тем более.

– Насчет псевдонаук и прочего. Вы состоите в экспертном совете Премии Гудини, создатели которой обещают миллион любому, кто докажет свои сверхспособности. Первые испытания экстрасенсов показали, что они не обладают ничем подобным. Вы присутствовали на испытаниях? Что можете сказать? 

– Конкретно в этой истории я не участвовал, потому что меня не было в Москве. Но там вроде все хорошо получилось. Два первых испытуемых там пролажали. 

– Да, я читала, что оба участника провалили испытания…

– Но вообще это не очень удивительно. Если действительно аккуратно и как следует поставить эксперимент, то он, собственно, и дает те результаты, которые следовало ожидать, и которые мы увидели. Так и бывает, когда нет возможности посмотреть в глаза ведущего и проследить за направлением его взгляда.

– То есть нет возможности жульничать…

– Я допускаю, что эти люди реально верят в свои сверхспособности. Но то ли они действительно ожидали такого шоу, как в телевизоре, то ли могли искренне заблуждаться насчет своих способностей. Но во всяком случае они не побоялись! Я думаю, что теперь желающих будет меньше. 

– Вам не кажется, что сейчас какая-то политика запугивания идет? И странные законопроекты этому помогают…

– Во-первых, я все-таки стараюсь высказываться в рамках своей профессиональной компетенции. Я не политолог. Как простой гражданин, думаю, что большое количество бреда можно объяснить разными вещами. Ясно, что имеет место безграмотность. Второе: мне кажется более существенным постоянное создание информационного шума. 

Забивание новостей ерундой, чтобы не дай бог не началось обсуждение чего-нибудь содержательного; политтехнологическое создание дымовой завесы. Вместо того, чтобы обсуждать, надо ли посылать российских контрактников сначала в Донбасс, а потом в Сирию, мы обсуждаем какой-то очередной законопроект какой-то очередной дурочки. Это просто переключение внимания. Но я просто гадаю. В этом случае мои рассуждения не лучше ваших. 

– На днях был прецедент: я написала материал про религиозные ритуалы с медицинской точки зрения. Сами верующие интересовались безопасностью причастия для здоровья. Соответственно, взяла комментарий у врача. В комментариях тут же стали говорить, что я хожу по тонкому льду. Мы на пороге того, что религия станет неприкосновенной темой даже с точки зрения науки?

– Что сказать: меня это не удивляет. РПЦ сейчас ведет довольно активную работу по подавлению любых критических высказываний в ее адрес. Это может быть что угодно: архитектура, музейное дело и так далее.

– Ну, что касается музеев. За Манеж Энтео вообще отделался каким-то дюже смешным наказанием.

– Ну, там, если я правильно понимаю, уголовное дело все-таки открыли. Посмотрим.

– Ну а как сейчас обстоят дела с такой замечательной штуковиной под названием «Диссернет»?

– С Диссернетом дела обстоят замечательно. Он делает несколько экспертиз в день. По-моему, сейчас их опубликовано четыре тысячи. В этом смысле все очень хорошо работает. Налажен, хоть и с некоторыми сложностями, рабочий контакт с ВАК, во всяком случае, с некоторыми экспертными советами. Есть прецеденты, когда вполне влиятельные люди лишались степеней, хотя другие, еще более влиятельные – не лишились. Кроме того, в последнее время поток откровенной халтуры уменьшился. 

– Люди осознали, что диссертация может не просто корочкой, но еще и источником хлопот и каких-то репутационных потерь. В этом году уже действительно видно, что «Диссернет» повлиял на массовое сознание.

«Диссернет» уличил в плагиате многих представителей государственной власти. Среди последних нашумевших случаев – лишение ученой степени экс-председателя Мосгордумы Владимира Платонова.

– Какие в последнее время были самые громкие случаи с плагиатом? 

– Я не очень люблю обращаться к отдельным историям. То, что меня больше всего расстраивает в этом – так это то, что очень много людей с липовыми диссертациями среди профессоров и даже среди ректоров университетов. Это очень печально. Я не понимаю, как преподаватель, который списал свою диссертацию, может запрещать студенту списывать свою курсовую.

Вторая вещь, которая меня тоже очень расстраивает – это кошмарный поток липы в диссертациях у медиков и сотрудников правоохранительных органов. Что историки переписали в очередной раз одно и то же – плохо, но не смертельно. Помните, был такой не очень аппетитный детский анекдот про баклажанную икру, три раза съеденную. Если историки три раза съели какую-нибудь икру – ну и хрен с ними! А вот то, что судьи, преподаватели и врачи имеют липовые диссертации – это очень опасно. Это три самых болевых точки. 

Частные случаи – вот вам, пожалуйста!

У нас ракеты не очень хорошо летают, а у ректора Бауманки докторская диссертация довольно сильно списана, а Бауманка – главный технический вуз страны. Есть связь между этими явлениями? Я не знаю. Может быть, и есть. Вы хотели яркий пример? Вот он! Не депутат какой-нибудь очередной, а ректор главнейшего в стране технического вуза. 

– Нет у вас идеи написать собственную научно-популярную книгу? 

– Очень хочу, да. У меня в планах есть уже не первый год. Только времени нет пока. Я очень боюсь, что так и не выйдет.

05.10.2015