Не бойтесь генетики!
Академик Скрябин: Мир спасут ГМО и генная инженерия
Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
«Плюньте мне в пробирку – и я расскажу о вас такое!..» – объявил, выступая на форуме «Наука и общество» в Петербурге, академик Константин Скрябин – молекулярный биолог, генный инженер, директор научного центра «Биоинженерия» РАН.
В мире генетический тест стал таким же обыденным, как анализ крови, с его помощью люди узнают о риске раннего инфаркта, вероятности заболевания раком, опасности рождения больного ребёнка. В России на генетику до сих пор косятся, как на «продажную девку империализма».
Чего на самом деле надо бояться и почему лучше есть генно-модифицированные продукты, чем обычные, – профессор рассказал «Фонтанке».
– Что у нас в стране мешает людям уже сегодня, как вы говорите, «плевать в пробирку» или сдавать кровь, чтобы заранее знать о своих болезнях и рисках? Нет врачей, некуда обращаться, безумно дорого, это технологии для избранных…
– Те методы, которыми пользуемся мы, это методы уже совершенно рутинные. И центры, где делают генетический анализ, можно найти в Интернете. И мешает людям только обычная темнота. Отсутствие элементарных знаний. Самая главная задача сегодня – довести средний уровень знаний в нашей стране до среднемирового. Потому что очень важно, чтобы люди сами понимали, какую генетическую информацию они могут получить при таком анализе. Как-то приятельница моей жены пришла ко мне в слезах: мне, говорит, сказали, что у меня родится больной ребёнок. Я спрашиваю: сколько стоил анализ? Отвечает: 80 рублей. За 80 рублей можно определить только концентрацию азота в моче – и всё. Не может такой анализ дать информацию о ребёнке. Поэтому очень важно, чтобы человек знал возможности современной генетики.
– Если методы рутинные, то почему надо искать какие-то специальные центры в Интернете? Генетический анализ нельзя сделать в обычной поликлинике?
– Сначала поликлиники должны это освоить.
– Это долгая история?
– Если мы этого не сделаем в течение двух-трёх лет, то мы отстанем от мира безнадёжно. Я абсолютно уверен, что в ближайшие годы любой человек в цивилизованном мире будет иметь карточку – такую, как сейчас кредитная, только на ней будет записан его геном. И у каждого врача будет такой ридер, куда нужно будет вставить эту карточку и считать информацию: какие у вас генетические предрасположенности, какие болезни, какие риски и так далее.
– Во время выступления вы сказали, что один геном человека стоит около 8 тысяч долларов. Вы за такую сумму предлагаете проходить обследование?
– Такой анализ должен стоить столько же, сколько хороший биохимический анализ. Не больше 25 тысяч рублей.
– Всё равно для анализа – дороговато.
– Да, но это – на всю жизнь. Вы должны один раз в жизни сделать такой анализ, чтобы знать уже всю свою генетическую предрасположенность. Я уверен, что скоро у супругов будут спрашивать такие карточки, чтобы понять, что грозит или не грозит их будущему ребёнку.
– Когда вам после лекции задавали вопросы, речь зашла о микрочипе с такой информацией, который будут вживлять гражданам…
– Да, об этом сказал Жорес Иванович Алфёров. Сейчас огромное направление в медицине – это использование микрочипов и вообще микроанализаторов, микродатчиков, которые можно встроить под кожу или в какие-то органы человека, и они будут постоянно мониторить функции органа и состояние здоровья. Сейчас это какие-то более простые вещи, может быть, уровень сахара в крови и тому подобное.
– Вспомните, сколько кричали о слежке и сокровенной информации, когда у нас вводили простой ИНН. Вы представляете, сколько визгу будет из-за микрочипов?
– Знаете, в какой-то степени этот визг, может быть, и обоснован. Одно дело – вы пришли к врачу. А другое дело – например, к работодателю. Он получает информацию о том, что у вас аллергия на какие-то определённые соединения, и вы уже не можете получить работу. Или вы приходите в страховую компанию, а вам там говорят: нет, голубчик, вам страховка стоит не тысячу рублей, а сто тысяч, потому что вы предрасположены к раннему инфаркту.
– То есть опасность существует?
– Конечно! Поэтому помимо изменения парадигмы в медицине должны проходить изменения и в людях. Мы должны осмысливать информацию. И думать о том, к чему придёт человечество, получив весь объём информации.
– В России сегодня считанные единицы специалистов, которые способны расшифровать информацию, полученную при генетическом анализе. Кто тогда должен делать всё то, о чём вы уже говорите как о рутинных анализах?
– Представьте: я беру у вас несколько миллилитров крови. Я могу за несколько дней сделать полный ваш геном. Но вам ведь нужен не геном, вам нужна информация о вашем здоровье. А я не могу ничего сказать о вашем здоровье, потому что я не врач, я молекулярный биолог. И нужен врач, который сможет определить, какие изменения в каком гене приведут к какому результату. Так вот таких врачей, врачей-генетиков, у нас действительно считанные единицы.
– Почему? Этому у нас медиков не учат?
– У нас нет кафедр, где бы этому учили. Есть единственный в России институт в Томске, есть в Санкт-Петербурге институт Отта, есть небольшой научный центр в Москве. В них работают по нескольку блестящих учёных. Но в целом это пока не привившаяся в России медицинская профессия. И это очень плохо.
– А есть ли учебные заведения, где может появиться такая программа в ближайшее время?
– Боюсь, что нет. Мы сейчас работаем над этим, пробуем начать такие курсы на каких-то кафедрах или создать такую кафедру в одном медицинском университете. Потому что всё, о чём я говорю, – это тренд развития медицины вообще во всём цивилизованном мире. Если мы не будем идти в ногу, это скоро станет очень большой проблемой.
– Вы можете назвать заболевания, которые может «предсказать» человеку генетический анализ?
– Все. Все заболевания. Ну, вот вам пример: мы знаем, что потеря 27 букв генетической информации в одном из генов приводит к раннему инфаркту. И это 100-процентно. Если маленькому ребёнку делают генетический анализ и видят, что у него потеряны эти 27 букв, то он уже на всю жизнь знает, что должен быть осторожным. Правда, есть одна особенность… В Европе исследования показали, что у очень многих, кто перенёс инфаркт до 43 лет, есть мутация гена, а в России – не обязательно. Ну, просто в России другие факторы риска для инфаркта…
– Если вынести за скобки все наши немедицинские факторы. Вот мы знаем, что у ребёнка есть мутация и в будущем у него может случиться инфаркт до 43 лет. И что? Можно что-то изменить?
– Наверное, скоро мы сможем редактировать генетическую информацию человека. Сейчас – пока нет.
– Тогда что делать с этой информацией о будущем инфаркте?
– Быть внимательным, следить за состоянием сердца, за состоянием сосудов, вести правильный образ жизни.
– И «предсказание» не сработает?
– Нет-нет, не так. Просто инфаркт сам по себе – не смертельное заболевание. И если человек знает о такой предрасположенности и следит за собой, ему успеют помочь вовремя.
– Это как с Анжелиной Джоли, которая заранее прооперировалась, узнав о 90-процентной вероятности рака по генетическому анализу?
– Конечно! Сейчас есть достаточно понятная предрасположенность к диабету, к многогенным болезням, которые определяются не одним геном. А есть болезни, которые определяются изменением только в одном гене. Например, мы можем точно сказать будущим родителям, есть ли у них риск рождения ребёнка с муковисцидозом. Есть случаи, когда матери можно вовремя сказать о том, что ребёнок родится тяжелобольным. И у неё появляется выбор.
– А если взять анализ не у родителей, а уже у плода, вы видите здоровье будущего ребёнка?
– Мы можем абсолютно точно сказать сегодня: это ребёнок с синдромом Дауна или нет. На 100 процентов. Мы просто видим, сколько у него хромосом. Но это, вообще-то, потрясающий вопрос, потому что мы как раз над этим сейчас работаем. Мы хотим у плода смотреть, есть у него наследственные заболевания или нет. Но сначала нужно всё равно посмотреть родителей. Потому что если и папа здоров, и мама здорова, то искать болезни бессмысленно. Вот поэтому нам нужна полная информация. Поэтому люди должны заниматься своей генетикой.
– Вы уверены, что это возможно в России, где большинство людей даже генно-модифицированных продуктов боятся, как отравы?
– Это тоже проблема необразованности.
– А вот, кстати, об этих несчастных ГМО. Я вот их ем. Нельзя?
– Я тоже ем. Могу вам сказать: более безопасных продуктов, чем те генно-модифицированные, которые зарегистрированы, не существует. Они проверялись десятилетиями. И не нужно верить в сказки о каких-то там американских компаниях, которые… У нас в России зарегистрировано 14 или 17 таких продуктов.
– Надеюсь, что вы сейчас многих успокоили.
– Я согласен с тем, что безопасность – это приоритет. Я согласен с честными экологами, которые тревожатся. Но почему они думают, что они тревожатся, а я – нет? Эти генно-модифицированные продукты, уверяю вас, гораздо более безопасны, чем классические продукты, полученные классической селекцией. Потому что, когда вы занимаетесь классической селекцией, вы либо освещаете радиацией, либо даёте химический мутаген. И это повреждение тысячи генов. А здесь вы точно вставляете один ген в определённое место. И потом проверяете результат чтением полной информации.
– Вот генно-модифицированный рис считается полезнее обычного оттого, что в нём благодаря генной инженерии устранён недостаток витаминов…
– Да все генномодифицированные продукты, если они официально зарегистрированы, более полезны. Все. Вы не представляете, какой экологически полезный эффект имеют те растения, которые сами защищают себя от вредителей, которые сами защищают себя от влаги или засухи. Самая большая экологическая проблема в мире сегодня – нехватка воды. Сельское хозяйство тратит до 70 процентов воды земного шара. Если мы сможем уменьшить эту цифру, мы спасём земной шар. И это можно сделать с помощью генной инженерии.
Портал «Вечная молодость» http://vechnayamolodost.ru
07.10.2013